Неточные совпадения
Не участвуй он сам в этом предприятии, никаким жидам в
мире не удалось бы привести в исполнение
подобного дела.
— Да в целом
мире не отыщете вы
подобного наслажденья!
Вспомнились слова Марины: «
Мир ограничивает человека, если человек не имеет опоры в духе». Нечто
подобное же утверждал Томилин, когда говорил о познании как инстинкте.
И
мир внутри России, преодоление вражды и злобы делают невозможным именно Розанов и ему
подобные.
Если бы возможно было помыслить, лишь для пробы и для примера, что три эти вопроса страшного духа бесследно утрачены в книгах и что их надо восстановить, вновь придумать и сочинить, чтоб внести опять в книги, и для этого собрать всех мудрецов земных — правителей, первосвященников, ученых, философов, поэтов — и задать им задачу: придумайте, сочините три вопроса, но такие, которые мало того, что соответствовали бы размеру события, но и выражали бы сверх того, в трех словах, в трех только фразах человеческих, всю будущую историю
мира и человечества, — то думаешь ли ты, что вся премудрость земли, вместе соединившаяся, могла бы придумать хоть что-нибудь
подобное по силе и по глубине тем трем вопросам, которые действительно были предложены тебе тогда могучим и умным духом в пустыне?
Никогда он не жил в этом
мире, никогда
подобных разговоров не говаривал.
Смотря на него, мы сначала чувствуем ненависть к этому беспутному деспоту; но, следя за развитием драмы, все более примиряемся с ним как с человеком и оканчиваем тем, что исполняемся негодованием и жгучею злобой уже не к нему, а за него и за целый
мир — к тому дикому, нечеловеческому положению, которое может доводить до такого беспутства даже людей,
подобных Лиру.
Эта детская, но крепкая вера все чаще возникала среди них, все возвышалась и росла в своей могучей силе. И когда мать видела ее, она невольно чувствовала, что воистину в
мире родилось что-то великое и светлое,
подобное солнцу неба, видимого ею.
Отец же Введенский, видя проявления утвердившегося нигилизма и атеизма не только в молодом, но старом поколении, всё больше и больше убеждался в необходимости борьбы с ним. Чем больше он осуждал неверие Смоковникова и ему
подобных, тем больше он убеждался в твердости и незыблемости своей веры и тем меньше чувствовал потребности проверять ее или согласовать ее с своей жизнью. Его вера, признаваемая всем окружающим его
миром, была для него главным орудием борьбы против ее отрицателей.
В эпохи нравственного и умственного умаления, когда реальное дело выпадает из рук,
подобные фантасмагории совершаются нередко. Не находя удовлетворений в действительной жизни, общество мечется наудачу и в изобилии выделяет из себя людей, которые с жадностью бросаются на призрачные выдумки и в них обретают душевный
мир. Ни споры, ни возражения тут не помогают, потому что, повторяю, в самой основе новоявленных вероучений лежит не сознательность, а призрачность. Нужен душевный
мир — и только.
В этом отношении он не встретит в целом
мире ничего
подобного.
У меня своих четверо ребят, и если б не зарабатывал копейки, где только можно, я бы давным-давно был банкрот; а перед
подобной логикой спасует всякая мораль, и как вы хотите, так меня и понимайте, но это дело иначе ни для вас, ни для кого в
мире не сделается! — заключил князь и, утомленный, опустился на задок кресла.
— Благословен господь, что дал тебе
подобную молитву! Ляг теперь с
миром и спи, — отвечал протопоп, и они мирно заснули.
— Ну да, это так. Это опыт удачный. Но сам по себе он не имеет еще большого значения. Он важен… он действительно важен… но лишь в связи с другими
подобными же опытами, долженствующими дать совершенно новые основания нашей сельской жизни. Рыбоводство, скотоводство, свиноводство, садоводство — tout se lie, tout s’enchaine dans ce monde! [Все переплетено, все связано в этом
мире! (фр.)] А моя система — это именно целый
мир!
Вообще у них есть фаталистическая наклонность обратить
мир в пустыню и совершенное непонимание тех последствий, которые может повлечь за собою
подобное административное мероприятие.
«Когда я был командирован моим всемилостивейшим государем и повелителем во Францию и Испанию для изучения способов делать государственные перевороты, и в Россию — для изучения способов взыскания недоимок, я встретился в этой последней с особенной корпорацией, которой
подобной нет, кажется, в целом
мире и которая чрезвычайно меня заинтересовала. Я говорю о помпадурах.
Поклонимся Той, которая, неутомимо родит нам великих! Аристотель сын Ее, и Фирдуси, и сладкий, как мед, Саади, и Омар Хайям,
подобный вину, смешанному с ядом, Искандер [Искандер — арабизированное имя Александра Македонского.] и слепой Гомер — это всё Ее дети, все они пили Ее молоко, и каждого Она ввела в
мир за руку, когда они были ростом не выше тюльпана, — вся гордость
мира — от Матерей!
— Так, сошел! — повторил князь. — А потому человек, которого постигали в жизни
подобные события, вряд ли способен к одной только ядовитости; а что он теперь обозлился на весь божий
мир, так имеет на то полное нравственное право!
— И последнее время, — не унимался, однако, Миклаков, — княгиня, как известно вам, сделалась очень любезна с бароном Мингером, и это, изволите видеть, оскорбляет самолюбие князя, и он даже полагает, что за
подобные поступки княгини ему будто бы целый
мир плюет в лицо.
Каким ни был я новичком в
мире людей,
подобных жителям этого дома, но тонкий мой слух, обостренный волнениями этого дня, фотографически точно отметил сказанные слова и вылущил из непонятного все подозрительные места.
Клянусь полночною звездой,
Лучом заката и востока,
Властитель Персии златой
И ни единый царь земной
Не целовал такого ока;
Гарема брызжущий фонтан
Ни разу жаркою порою
Своей жемчужною росою
Не омывал
подобный стан!
Еще ничья рука земная,
По милому челу блуждая,
Таких волос не расплела;
С тех пор как
мир лишился рая,
Клянусь, красавица такая
Под солнцем юга не цвела.
— Такие люди, как Степан Горицветов, — люди вымирающего племени. Нигде в
мире нет людей настолько бесполезных, как он и
подобные ему.
А только с
подобной точки зрения, не находящей себе подтверждения в действительных чувствах и суждениях человека, и может эстетика утверждать, будто бы в
мире действительности красота есть явление редкое.
Помнится, где-то у Шекспира говорится о «белом голубе в стае черных воронов»;
подобное впечатление произвела на меня вошедшая девушка: между окружавшим ее
миром и ею было слишком мало общего; казалось, она сама втайне недоумевала и дивилась, каким образом она попала сюда.
По-видимому, такая всеобщая готовность должна бы произвести в обществе суматоху и толкотню. Однако ж ничего
подобного не усматривается. Везде порядки, везде твердое сознание, что толкаться не велено. Но прикажите — и мы изумим
мир дерзостными поступками.
Не задавая себе
подобных вопросов, не разъясняя своих отношений к
миру и к обществу, Обломов, разумеется, не мог осмыслить своей жизни и потому тяготился и скучал от всего, что ему приходилось делать.
Часто стала она говорить мне
подобные речи, и смутился я от жалости к ней, страха за неё. С тестем у меня что-то вроде
мира вышло, он сейчас же воспользовался этим по-своему: тут, Матвей, подпиши, там — не пиши. Предлоги важные — солдатство на носу, второй ребёнок близко.
Нет у меня слов, чтобы передать восторг этой ночи, когда один во тьме я обнял всю землю любовью моею, встал на вершину пережитого мной и увидел
мир подобным огненному потоку живых сил, бурно текущих к слиянию во единую силу, — цель её — недоступна мне.
Тут-то я нашел, что моя Тетяся несравненная красавица и что ей
подобной в
мире быть не может.
Я думаю, от самого сотворения
мира ни один хозяин при потчивании гостей не испытал
подобного поражения!
В таком положении сидел он четверть часа, и вдруг ему послышался шорох,
подобный легким шагам, шуму платья, или движению листа бумаги… хотя он не верил привидениям… но вздрогнул, быстро поднял голову — и увидел перед собою в сумраке что<-то> белое и, казалось, воздушное… с минуту он не знал на что подумать, так далеко были его мысли… если не от
мира, то по крайней мере от этой комнаты…
Вобще я мог в году последнем
В девицах наших городских
Заметить страсть к воздушным бредням
И мистицизму. Бойтесь их!
Такая мудрая супруга,
В часы любовного досуга,
Вам вдруг захочет доказать,
Что 2 и 3 совсем не пять;
Иль, вместо пламенных лобзаний,
Магнетизировать начнет —
И счастлив муж, коли заснет!..
Плоды
подобных замечаний
Конечно б мог не ведать
мир,
Но польза, польза мой кумир.
И наивный упрямец никак не хотел убедиться, что
подобное предприятие безумно, что тут никакого успеха нельзя ожидать и что вообще против интересов сильных
мира сего идти никогда не следует, «потому — сила…».
— И что это за люди! — говорил он опять. — Ведь ни в одном порядочном обществе не бывают, ни с одной порядочной женщиной не знакомы, а у меня тут (воскликнул он, проворно вытащив из бокового кармана бумажник и стуча по нем рукой) — целый пук писем от такой девушки, какой в целом
мире не найдешь
подобной!
Ни одна в
мире женщина не поручится, чтобы какой-нибудь господин не решился ей написать
подобного письма.
Ныне, как некоторый мне
подобный историк, коего имени я не запомню, оконча свой трудный подвиг, кладу перо и с грустию иду в мой сад размышлять о том, что мною совершено. Кажется и мне, что, написав Историю Горюхина, я уже не нужен
миру, что долг мой исполнен и что пора мне опочить!
«Нет, неправда! — закричат поклонники гамлетов Щигровского уезда [и всех им
подобных:] — Отчего же, если высокие мечты этих героев так естественны и просты, — отчего же они не разделяются целым
миром?
Граф. (перебивая ее). А вы разве тоже думаете, что ничего не значит для мужчины, которого судьба, так сказать, бросала во все концы
мира, — что ничего ему не значит встретить женщину,
подобную вам, сохранившую всю… всю эту прелесть молодости, этот… этот ум, эту любезность — cette grâce?
Но могут ли
подобные мелкие заботы занимать бесплотных духов безвестного
мира; не мелки ли для них все,
подобные настоящему, споры и заботы о литературе, которую и несравненно большая доля живых людей считает пустым занятием пустых голов?
Высшее благо человека в этом
мире есть единение с себе
подобными. Гордые люди, выделяя себя от других, лишают сами себя этого блага. Смиренный же человек уничтожает в самом себе все препятствия для достижения этого блага. И потому смирение есть необходимое условие истинного блага.
Ничто-то ничто, да только ничто это понимает себя и свое место в
мире. А если оно понимает, то понимание-то это не ничто, а что-то такое, что важнее всего этого бесконечного
мира, потому что без этого понимания во мне и других
подобных мне существах не было бы и всего того, что я называю этим бесконечным
миром.
Главное отличие человека от ангелов определяется тем, что ангелы не имеют тела,
подобного человеческому, которое содержит в себе начало плоти всего
мира.
Но разве любовь даже и в нашем грешном
мире не дает и теперь
подобного же ясновидения в пламенеющие миги свои?
Но эта «тьма кромешная», голая потенциальность, в подполье тварности есть как бы второй центр (лжецентр) бытия, соперничающий с Солнцем
мира, источником полноты его, и для героев подполья он имеет своеобразное притяжение, вызывает в них иррациональную, слепую волю к ничто, головокружительное стремление в бездну,
подобное которому ощущается, если смотреть вниз с большой высоты.
Подобной красы во всем
мире не было видано ни прежде, ни после.
Но ведь Дионис — именно бог страдающий и растерзанный. Именно в «Рождении трагедии»
мир представлялся Ницше сном и цветным дымом. «Истинно-сущее и Первоединое, — писал он, — как вечно-страждущее и исполненное противоречий, нуждается для своего постоянного освобождения в восторженных видениях, в радостной иллюзии». Слушая
подобные речи «дионисического» Заратустры, мы готовы спросить так же, как древний эллин по поводу трагедии...
В другом месте люди не знают спокойствия, травят друг друга и жадно стремятся то к тому, то к другому: здесь нет ничего
подобного, здесь мы стоим вне всего этого, мы узнали худшее в жизни и нашли —
мир.
Но если самый лучший из всех возможных
миров так ужасен, то как пессимистично
подобное учение.
С людьми в нашем
мире, вступающими в истинную жизнь, случается нечто
подобное тому, что бы было с девушкой, от которой были бы скрыты свойства женщины. Почувствовав признаки половой зрелости, такая девушка приняла бы то состояние, которое призывает ее к будущей семейной жизни, с обязанностями и радостями матери, за болезненное и неестественное состояние, которое привело бы ее в отчаяние.
Подобное же отчаяние испытывают люди нашего
мира при первых признаках пробуждения к истинной человеческой жизни.
Потому ли, что капитан был еврей, или по особенным внутренним несогласиям партий во французском обществе, событию этому,
подобные которым повторяются беспрестанно, не обращая ничьего внимания и не могущим быть интересными не только всему
миру, но даже французским военным, был придан прессой несколько выдающийся интерес.